В последнюю очередь. Заботы пятьдесят третьего год - Страница 25

― В Тимирязевском лесу обнаружен труп. По первому впечатлению ― наш клиент. Твоя работа, Саша, собирайся, машина ждет. Эксперт, врач и собаковод ― на выходе. Действуй побыстрее, сам шибко интересовался.

― Все? ― спросил Смирнов.

― Все, ― ответил дежурный.

Александр положил трубку, поднялся из-за стола и ударил кулаком в стенку один раз и после паузы ― трижды. Через пятнадцать секунд в кабинет явились старший оперуполномоченный Сергей Ларионов и оперуполномоченный Роман Казарян. Увидя Романа, Витенька возликовал до невозможности:

― Гляди ты! И приблатненные в МУРе служат! Я ж тебя знаю, ты же Ромка с Каретного!

― Замолчите Ященков, ― приказал Александр.

Витенька замолчал, заскучал лицом, заскорбел даже вроде бы. Рот ведь затыкают. Уняв Ященкова, Смирнов продолжил:

― Мы с Романом ― по делам, а ты, Сергей, потряси его под протокол. Алиби у него ― липовое ― Нинка Тихушка, на ноже ― пальчики дружка его закадычного, Семы-пограничника, завтра опознание проведем, свидетели, слава богу, есть. Пусть он тебе горбатого лепит, а ты протоколируй. Ему же хуже. Ну, Рома, пошли.

И ушли, оставив Витеньку Ящика в полном раскардаше чувств.

― Тебе Алик звонил. Сказал, что вечером зайдет, ― сообщил Казарян, когда они по лестнице спускались к гардеробу. Александр холодно поблагодарил. Хотел сдержаться, но сдержаться не смог, выложил:

― Долго еще тебя урки за своего держать будут?

― Насколько мне известно, они и вас, Александр Иванович, было время, тоже за своего держали, ― обиженно отпарировал Казарян.

― Так надо было, Рома, для дела надо было.

― А я виноват, что они меня узнают?

― Виноват. Нечего было в "Эрмитаже" королевствовать.

― Беспечная неразмышляющая юность моя! Простим ей ее прегрешения, Саня? ― попросил Роман и будто бы застенчиво улыбнулся. Обаятельный был парень Ромка Казарян, недаром его приблатненные любили.

― Балда! ― любовно резюмировал майор Смирнов, и они, одевшись, направились к выходу.

"Газик" ждал их, а в "газике" ждали эксперт НТО Лидия Сергеевна Болошева (бабу-то зачем на такое дело?) и врач Андрей Дмитриевич Шабров. Смирнов и Казарян влезли под брезентовую крышу и уселись на продольное металлическое сиденье. Лидия Сергеевна приветливо им улыбнулась.

― Вас-то Лидия Сергеевна, на труп зачем? ― подосадовал Александр.

― Все в разгоне, Александр Иванович, ― пояснила Лидия Сергеевна. Машина тронулась. Ехали, молчали.

― Что мрачный, Саня? ― не выдержал Андрей Дмитриевич.

― Устал.

― Устали все.

― Действительно все устали. С неделю, как нахлынули в Москву амнистированные. Неразумное чье-то решение освободило, по сути, всю уголовщину, от сявок до мастеров. И пошло ― с востока. Сначала рыдала железная дорога. Теперь у московской милиции ― невидимые миру слезы. Мастера, матерые законники пока еще выжидали, но шпана ― бакланы, портачи, барахольщики ― после лагеря, понимая себя настоящими унканами, шуровали вовсю, шуровали нагло, неумело, в открытую. Не уменьем ― числом терроризировали город.

Доехали до конца Большого Коптевского и пошли пешком через пути. На месте их ждала группа РОМ.

Смирнов присел на корточки, разглядывая стеклянные глаза и дырку во лбу. Остальные стояли вокруг.

― Андрей Дмитриевич, его что, переворачивали? ― не поднимаясь, спросил Александр.

― Врач кивнул согласно, ответил:

― Угу. Уже окостеневшего.

― До вашего мы ничего не трогали, ― упреждая смирновский вопрос, проинформировал один из районных оперативников.

― Интересное кино. Шел, значит, советский человек, обнаружил, как говорится у Чехова, мертвый труп неживого человека, перевернул его ногой, увидел, что неродной, и пошел себе дальше по своим обыкновенным делам. Александр помолчал, потом добавил уверенно: ― По-моему, Лешка Жбан. В пятьдесят втором по меховому складу проходил. Пуля пистолетная. Лидия Сергеевна, откуда стреляли?

― Положите его в первоначальную позу, и я скажу, ― откликнулась изящная дама. Труп перевернули, уложили по еле заметному первоначальному оттиску.

― Ну? ― поторопил Смирнов.

― Вот от той сосны, ― указала на толстый терракотовый ствол метрах в пяти от них Болошева.

― Рома, гильзу. Снег плотный, она где-то сверху.

Казарян двинулся к сосне, разглядывая сине-серый зернистый снег.

― А теперь ― следочки, отпечаточки, спичечки, окурочки. Лидия Сергеевна, ваше дело. И пощелкайте. ― Смирнов выпрямился, отошел к районным, закурил и спросил из вежливости: ― Как дела, бойцы невидимого фронта?

― Зашиваемся, ― за всех ответил следователь.

― Нашел, ― лениво сообщил Роман и подошел к Болошевой. Лидия Сергеевна взяла с его раскрытой ладони гильзу, осмотрела ее мельком, подкинула вверх, поймала и сообщила всем:

― "Вальтер".

Она открыла вой чемодан, в маленький конвертик упрятала гильзу, уложила конвертик в положенное отделение, из другого отделения вынула "лейку" и приступила к фотографированию.

― Когда его, Митрич? ― обратился к врачу Смирнов.

― Вчера вечером, скорее всего. После вскрытия скажу точно.

― Лидия Сергеевна, мы вам не нужны?

― Нет, нет, Сашенька, идите в машину, грейтесь. А мне, если что, ребятки помогут. ― Лидия Сергеевна оторвалась от видоискателя, ласково посмотрела на районных. Те с готовностью покивали. Тотчас она воспользовалась. ― Тогда положите его в исходную.

― Мартышкин труд, ни хрена она не найдет после такого половодья. Следы оплыли, окурки раскисли. ― Смирнов достал пачку "Беломора", закурил. ― Рома, как приедем, дело то складское подними. Там, по-моему, компания была многолюдная.